В этих горах — ни золота нет, ни рассвета.
Только теням можно подставить лицо.
Жарким свинцом
Тут налиты́ даже не руки и веки -
Корни деревьев; это тяжелое вето
Въелось земле. И навеки
Женщина плачет возле излучины Ада,
Что перед нею предстал, как речная вода:
«Нет, не отыщешь следа,
Весточки, веточки, части:
В черные горы — за счастьем,
Чтобы сыскать там восход?
Был бы живой, так вернулся...»
Смотрит тоскливо на брод
Выцветшими глазами.
Шаль — точно знамя
Черное с плеч — опускает.

Все города стары́, даже если построены лишь вчера.
Каше и дереву только и ждать здесь, что топора,
А человек не дождется даже его.
Бешеный дождь Ничего
Смыл все дороги и лица.
Кто еще может молиться —
Молится дома,
Чтоб головы обезличенной прочим не выдать.
Стра́шна истома,
Что наполняет, будто за миг перед смертью,
Только тебе еще жить, заплетать круговертью
Годы и память, чтобы забыть, кто ты есть.
Ждать свою весть.

Последняя бойня приходит помимо пророков,
И не к совпадению сроков;
Тяга к братоубийству Каину свойственна.
Нет страшного зла, всё просто и даже не двойственно:
Это конец, что приходит из наших сердец.
Когда в свете факелов меж планетарной ночи́
Рвутся мечи, как снаряды, но только из ножен -
Закон не преложен:
Убей, но люби и прости.
И мир уместился в горсти
Праха.
И, не дождавшись обещанной прорвы веков,
С черных хребтов выступают Всадники Света;
Блики рассветные в вольтовых дугах клинков.
Небо за ними пылает.